Астрономы шутят
"Студента уподоблю самосвалу:
загрузился, разгрузился
— и погромыхал далее...”
(из мыслей, приписываемых
Козьме Пруткову)
В некотором университете, на каком-то факультете, на тридевятой кафедре, на тридесятом курсе, а номеру группы несть числа... жил да был студент. Жил он тихо, ел скоромно. Но начальство уважал. А нраву был такого кроткого, что кой-когда-то и на лекции похаживал: друзей повидать, себя показать, да и видом всем своим молодецким потешить красных девиц факультетских...
Жил он, не тужил и беды за собой не чуял... Долго ли, коротко ли, призывает его пред свои недремлющие очи сам Владыка, то бишь зав. кафедрою, и молвит человечьим голосом:
Ох ты, гой еси, добрый молодец!
Ты поди туда, не знаю куда,
То бишь на практику производственную...
Принеси то, не знаю что,
То бишь летопись небесную,
Звездами тисненую,
Солнышком присушеную,
Пестуном научным утвержденную.
Коли исполнишь наказ мой праведный,
Возьму тя тогда в свои слуги верныя,
Опричники надежныя,
Аспиранты кафедральныя.
А коли не справишь ты службы моей,
Распределю тя в подземелье глыбокое,
В департамент Кощея Бессмертного
Под надзор самого Горыныча!
Зарыдал наш молодец, завыл соловушком:
УАх пропала моя буйная головушка!
Под началом Кощея постылого
Ящик Змеев мне станет могилою!..Ф
Из-за доли своей убиваючись,
Обо всякий пень спотыкаючись,
Лбищем в древо хлоп,
Навзничь оземь бряк,
Сам себе не друг,
А смертельный враг,
Проклиная злую судьбинушку,
На карачки пал уж детинушка...
И пополз сам-друг, куда глаза глядят...
А навстречу-то ему стукозубощелк,
Полуолух, полупринц, полусерый волк,
Древо Саксаул посреди песка Ч
Бакалавр предыдущего выпуска...
Три аршина ввысь и сажень в плечах,
Оптимизм, задор, гончий блеск в очах,
Бронза мускулов, свежесть кожи,
Безо всякой, однако ж, одежи.
Меж могучих плеч пробежала дрожь:
Ты по что, молодец, горьки слезы льешь?Ф
Отвечает ему наш детинушка: Ч
Мол, в бараний рог гнет судьбинушка.
И опять загузынил детятею:
УНи супругом, чай, не быть мне, ни тятею!Ф
Заявляет ему голь кабацкая:
УЭки думы твои, братец, дурацкие!
Отрок сирый, дитё некрещеное,
Речь внимай мою просвещенную.
Хочешь Ч в день-деньской,
А хошь Ч в темну ночь
Горю твоему я могу помочь.
Ты ж поставь мне бадью меду крепкого...
Вишь, торчат бока Ч отощал слегка.Ф
Молодец наш ему говорит в ответ:
УИсполать тебе, братец, за твой совет
Эх, твоими б устами удалыми
Самогоны смоктати стоялые!Ф
И зипун-кафтан с своего плеча
Бакалавру вручил таково шепча:
УЗаживешь теперь припеваючи,
Пойло пряником заедаючи!
Только ты смоги Ч горю помоги!Ф
Бакалавр ответ в свой черед дает:
УУ тебя в запасе целый полугод.
Скрыта цель твоя сизой дымкою
Посреди полуострова Крымского.
Правит там Дибай Ч славный астро-Хан,
Ты поди к нему, хоть и не был зван.
Знай, не любит он всхлипы шумные.
Заготовь аргументы разумные.
Мол, прослышал я, Ч О! Надёжа-Хан, Ч
Что любимое твое детище Ч
Астрограф сорокасантиметровый,
Третий год стоит заколдованный...
Что, мол, кто ни замыслит работать с ним,
И недели не могут выдержать!
А все чахнут, да в Москву бегут!
Говори, что хочешь попробовать.
Испытать свою жаждешь судьбинушку.
И давай-ка спать, делать нечего
Ч Мудренее, брат, утро вечера...Ф
И, заев слова свои шанежкой,
завернулся во драный кафтанишко.
Наш детина в путь вышел в ту же ночь.
Как научен был, сделал все точь-в-точь.
Поразвеяв сомнения Хановы,
стал работу планировать наново.
Но однако ж, не смотря на радения,
не идут никак наблюдения!
Как тут быть ему, да и делать что ж?
Знать, нечистая сила не дремлет тож:
Молодца, красу роду-племени
Окуляром ... хвать!... промеж темени!
От нечистой от этакой шалости
Аж по лбу пошли цвета побежалости!
Вот приспела уж и вторая ночь.
Повторилось опять все почти точь-в-точь:
Аж погнулася ось визирная!
Улюлюкает нечисть настырная!
И на третью ночь сизый наш орел
Из последних сил наблюдать пришел:
Вдосталь щец хлебнул с кипяточечком,
Аж слеза бежит ручеечечком.
Терпит все же он Ч не рисуется,
А Нечистая Сила беснуется!
То заквасит грязь с проявителем,
То подсыпет испить закрепителя.
Он замыслит снять объекты лучистыя,
А на пленке Ч хари нечистыя!
И пропасть бы совсем молодцу ни за грош,
Кабы фея одна не вступилася:
Молодец был наш до того пригож,
Что достоин был ейных милостей.
Тотчас сгинули чары заклятые Ч
Разбежалися бесы проклятые!
Все путем идет и все ладится:
Хан Дибай на него не нарадуется.
С ним в мудреные игры поигрывая
И, конечно, частенько проигрывая,
Попивает шербеты шафранные,
Заедая их икрой... баклажанною!
Наконец, пересиливши мистику,
Накропал молодцу характеристику:
Дескать, жил студент припеваючи,
Промеж игрищ службу справляючи.
Не брезглив! И все пьет и ест подряд!
В преферанс, к тому ж, он играть горазд!
Потому такого помощника
Не сыскать Владыке по всей Руси...
А Владыка, отбросив сомнения,
Захлебнулся слезой умиления,
Недоверье его изначальное
Пересилили словесы похвальные,
На слезах сиротских замешанные
И печатями ханскими увешанные.
Так Владыку свого всем чертям назло
Добрый молодец ублажил зело!
Был на честен пир Зван ученый мир!
И, как все в миру, я на том пиру
Тоже, братцы, был Ч мед и брагу пил!
По причине излишества резвости
Пребывал в совершеннейшей трезвости...
Изложенная здесь УгишторияФ Ч всего лишь одна из версий. Как можно понять из ее названия, это, в каком-то смысле, пересказ, хотя и близкий к оригиналу, Ч увы и ах! Ч безвозвратно утерянному по той вполне понятной причине, что ценность его во времена написания считалась весьма сомнительной. Так вот, предложенная здесь версия Ч это то, что запомнилось одному из трех авторов УСказки о производственной практикеФ, который не был свидетелем описываемых событий, но знал о них от главных действующих лиц Ч УсвидетеляФ (а это сотрудник Тянь-Шаньской Высокогорной экспедиции ГАИШ Алексей Васильевич Миронов) и Угероя-любовникаФ (коим является известный советский астроном Геннадий Гаврилович Борзов). Конечно, любой, кто помнит первый Праздник Осеннего Равноденствия, состоявшийся в ГАИШе 23 сентября 1967 года, сразу почувствует разницу. Для полноты надо выслушать версии и двух других соавторов сказки. Г. И. Ширмин